Станция отправления – Лиозно

…Недавно вдруг сообразил: буквально через год исполнится полвека моему прощанию с моей малой родиной — поселком Лиозно (ухо больше радует «пгт» — «поселок городского типа»). Прощанию не только моему, но и трех десятков моих одноклассников, закончивших в июне 1969 года десятый класс «А» лиозненской школы №1. Собственно, большинство из нас именно в то лето принимало решения о своей дальнейшей судьбе — поступали (или, увы, не поступили) в вузы, устраивались на работу, призывались в армию, уезжали, выходили замуж или женились, разъезжались по стране и… терялись где-то в дальних регионах Союза или Белоруссии. А Лиозно фактически становилось для нас «станцией отправления» в будущую жизнь (чем не рубрика для районки?!). С той поры мои появления здесь, на малой родине, стали эпизодическими — на студенческие каникулы, в первые отпуска. Это пока была жива моя мама… А позже я приезжал — совсем уж редко — на юбилейные встречи одноклассников.

Обычно – московским поездом. В те годы это был поезд «Москва-Калининград». Когда он ранним утром трогался от платформы Рудни – последней остановки перед Лиозно, я припадал к окну и неотрывно вглядывался в знакомые пейзажи, смутно проявлявшиеся в утреннем сумраке: вот показалась труба котельной Черниц, вот за косогором открылось Пронское (значит, до Лиозно ровно три километра: проверял в свое время лично), вот слева показались возникшие уже в годы после моего отъезда из Лиозно пирамиды элеватора, а справа – огни нового жилого микрорайона. Вот и перрон, затем три-четыре сотни метров по улице Томского, калитка углового дома № 28 – и я оказывался в маминых объятиях. Мы усаживались за стол, где исходила паром горячая картошка, а запах соленых или жареных грибов, домашних солений и прочих деликатесов моего прекрасного детства и юности просто сводил с ума…

Каждый приезд я начинал с похода «в Лезна», как говорили раньше, то бишь в центр поселка. Мой ревнивый взгляд подмечал все новостройки и фиксировал потерю каких-то дорогих сердцу и глазу мелочей. Я любовался беговыми дорожками и трибунами стадиона, с которым было связано столько воспоминаний. 

Обязательно приходил на центральную площадь, главными украшениями которой были РДК, почтамт, кинотеатр и два административных здания – райкома партии и райисполкома. Бывший райком своей тыльной стороной смотрит на длинное одноэтажное белое здание весьма казенного вида, при виде которого у меня замирает сердце. Редакция районной газеты «Сцяг перамогі». Я замедляю шаги и пристально вглядываюсь в крайнее правое окно, из которого когда-то были видны ресторан «Березка» и районная библиотека. Смотрю словно сквозь стены, сквозь время и очень хочу разглядеть письменный стол в углу кабинета и склонившегося над стопкой бумаг паренька в рубашке-ковбойке и в расклешенных по моде конца шестидесятых брюках. Хочу разглядеть себя – только-только закончившего школу, несостоявшегося, увы, студента БГУ, вернувшегося с полупроходным баллом из Минска и принятого на работу в штат районки. Конечно, я его не увижу… Но вспомню все: именно здесь моя память необычайно обостряется, и я легко представляю себе нежаркий день конца августа 1969 года и кабинет главного редактора Валентина Ивановича Леонова. Плотный, грузноватый, со слегка отекшим лицом сердечника, приподняв на лоб очки, редактор спрашивает: «Не прошел? Вот и хорошо, изучать журналистику, я считаю, надо не с теории, а с практики, с самых ее азов». 

Здесь уместно сказать, что кабинет этот мне уже был слегка знаком, как знакома и вся редакция. Года два я сотрудничал внештатно, писал небольшие заметки о школьной, комсомольской жизни, о своих одноклассниках, о лиозненском спорте. Был у меня даже наставник из числа литсотрудников – Сергей Вишняков, известный тогда в поселке молодой человек с разносторонними интересами: он и в футболе сражался за поселковую команду, и на саксофоне играл в РДК. В «Сцяге перамогі» мне и рекомендацию дали для поступления на факультет журналистики БГУ. В конце ее главный редактор написал: «…И по окончании обучения просим направить Алексея Шедченко в распоряжение редакции». Так что поступи я тогда в Белорусский госуниверситет, мог бы работать, наверное, в Лиозно и по сей день… Но вышло по-другому. 

Это была большая удача – сразу после школы оказаться в профессиональном творческом коллективе, окунуться в жизнь редакции. Причем сразу, без раскачки. Тогда, в далеком 1969 году, на несколько месяцев редакция стала для меня родным домом, куда я радостно несся по утрам и с неохотой уходил вечером. Я легко представляю ответственного секретаря газеты – невысокого, худенького, с блеском в глазах Петра Кабака с моим первым материалом в руках – репортажем о сельских строителях. Он долго трясет мне руку: «Поздравляю, дружище, здорово, просто потрясающе. Вот как надо писать!» – и он оборачивается к моему соседу по кабинету Сергею Вишнякову. Тот, потупив взор, тоже идет ко мне и жмет руку. Незамысловатость сюжета разыгранного ими спектакля ясна даже мне, неискушенному школьнику, но я молчу, принимая правила игры. В голове мысль: «Здесь свои правила, свои законы. Это, очевидно, неотъемлемый атрибут церемонии приема нового члена коллектива?» Понимаю, что это именно так, когда чуть позже шеф вызывает меня к себе и спрашивает: 

– Алексей, что у тебя в аттестате по белорусскому языку? – Пятерка, – упавшим голосом говорю я, предчувствуя что-то нехорошее. Он молча протягивает мне мой очередной материал, испещренный красным карандашом. 

– Может, ты лучше будешь писать на русском, а потом переводить со словарем?

– Ничего, он быстро научится родной речи, – опять-таки протягивает мне руку помощи, присутствующий в комнате Кабак, и я благодарно смотрю на него.

Здесь, в редакции «Сцяга перамогі» пришла ко мне уверенность, что я выбираю правильный путь в жизни. Здесь я получил первые представления о работе творческого коллектива, увидел весь процесс изготовления газеты – от рукописи до печати тиража. Освоил особый газетный язык с его такими красивыми словами: верстка, гранки, «подвал», колонка, рубрика, петит, нонпарель, курсив, гонорар, планерка и многое другое. Полюбил запах типографской краски. Я исколесил весь район на редакционном «газике» с фотокором Женей Дудкиным и с неизменным Володей Козловым за рулем. 

Зачислен я был в штат литературным сотрудником отдела информации и поэтому сразу же с места в карьер включился в «Битву за урожай-69». Она шла полным ходом, и я регулярно привозил заметки о комбайнерах, не уходивших с поля сутками. Я снимал их своим школьным ФЭДом на фоне полей со спелыми колосьями пшеницы в руках. Рубрика называлась «Герои уборки». Первой была заметка «Флагман группы» про лучшего комбайнера колхоза «Искра» Петра Ивановича Сергеева, затем материал сразу про трех механизаторов колхоза имени Чкалова, работавших групповым методом: Владимира Витковского, Владимира Зайцева, Бориса Комиссарова. 

На первых порах я старался выбирать героев среди знакомых мне людей. Написал про воспитательницу детского сада Анну Андреевну Хорошеву, которая воспитывала в свое время и меня. Написал про друга моего старшего брата, плотника СМУ Вениамина Барсукова. Так было проще, я при них не смущался. Затем пошли материалы в рубрику «Ленинская перекличка сельских клубов» (помню заведующего клубом из Зубков с веселой фамилией Ромашка), «О людях хороших», «Комсомольская жизнь». 

Помню, короче, каждого из своих героев. Со многими из них даже успел тогда подружиться. Так случилось, например, с лесничим из деревни Титово Захаром Федоровичем Морозовым – «дедом Захаром», как его все звали. У него оказалась просто-таки потрясающая биография. К тому времени ему было 77 лет, из них сорок он отдал охране леса. Его призвали в царскую армию еще до революции, он воевал в конном полку в империалистическую, затем в гражданскую войну… Семнадцатый год встретил солдатом царской армии на Рижском взморье. Его кавалерийский полк сразу перешел на сторону революции. В 1941-ом снова взял в руки оружие. У деда Захара была куча наград, даже медали ВДНХ. Он угощал меня собственным квасом, вкус которого помню до сих пор. Я еще много раз бывал у него в гостях, даже приезжая на каникулы уже студентом московского вуза. 

Для расширения моего кругозора Валентин Иванович Леонов поручал мне время от времени писать заметки на самые различные темы. С большинством я неплохо справлялся. Была всего одна заметка, которая не была напечатана: о секретаре комсомольской организации овощеконсервного завода Оксане (фамилию уже не помню), разговор с которой о комсомоле, его роли и месте в современном обществе не получился. Молодежного лидера я в ней не разглядел, особых успехов у организации тоже не оказалось. Очерк получился однобокий, без праздничной комсомольской патетики. Времени искать нового героя уже не было – юбилей комсомола надвинулся стремительно, и газетный номер вышел без комсомольской тематики. 

Три месяца до моей армейской службы пролетят быстро, но это будет самое яркое и емкое время! У меня было ощущение, что цепкий якорь ухватился за твердое дно. Я стал своим в коллективе, подружился со всеми (долгие годы затем общался с семьей Рыбаковых – с Фаиной, работавшей в редакции машинисткой, и Володей – он был тогда «первым пером» коллектива, позже закончил высшую партийную школу в Минске, руководит до сих пор одной из газет в Полоцке). 

Эти месяцы стали точкой отсчета, своего рода «нулевым пикетом» в моей трудовой биографии, зафиксированной в трудовой книжке, и даже профсоюзного стажа. Они дали мне законное право на равных участвовать затем в дружеских посиделках первокурсников факультета журналистики Московского университета, где мы травили друг другу журналистские байки и свысока поглядывали на тех, кто поступил сразу после школы. 

Через месяц я уходил в армию: на торжественном заседании в РДК «Памятку призывника Лиозненского района» с наказом служить хорошо вручил мне третий секретарь райкома партии Бронислав Иванович Зинкевич (Женя Дудкин этот момент заснял, и снимок появился в газете). Про историю с неудавшимся очерком мы не вспоминали. Валентин Иванович сказал мне на прощание: «Ты знаешь, я мог бы отложить твой призыв на год, но школу армейскую тоже нужно пройти, без нее журналисту будет трудно в жизни. Уверен, мы еще поработаем с тобой!»... 

Меня провожали дружно, всей редакцией, и редактор от имени коллектива подарил мне механическую бритву за 5 рублей (шутили: чтобы не ходил небритым в лесу, где нет электричества). 

Я до сих пор с благодарностью вспоминаю Валентина Ивановича Леонова. Армейскую школу, которую он почитал и которую настоятельно рекомендовал пройти мне, я прошел «двухуровневую» – начальную, когда два года носил погоны рядового, давая связь в качестве личного радиста командиру мотострелкового полка подполковнику Ивану Васильевичу Фуженко, будущему Начальнику штаба тыла Вооруженных сил СССР, генерал-полковнику, и высшую, когда надел погоны лейтенанта, после факультета журналистики МГУ еще два года прослужив в военной газете в Группе советских войск в Германии. На мой взгляд, его завет я выполнил вполне достойно. 

С той поры прошла целая вечность. Нет уже СССР, Беларусь стала самостоятельной, и многое в ней изменилось. Есть сдвиги системные, а есть – в судьбах отдельных людей. Коснулись перемены и тихого Лиозно. Многие из них бросаются в глаза: выросший новый жилой микрорайон, шикарные здания банков, новый облик наряженных в сайдинг продуктовых магазинов (в том числе мой родной «Второй номер» у ручья), шумный балаганный базар с широким ассортиментом одежды и обуви на площади возле стадиона. Сам стадион помолодел, вот-вот откроется спортивный центр с бассейном. Добрая половина жителей имеет интернет и активно «сидит» в социальных сетях. Продолжает работать льнозавод. Это радует. 

Но есть и другие перемены. Число жителей поселка уменьшилось почти в два раза. Удручает сегодняшний облик все того же овощесушильного завода, нынче разрушенного. Он ведь когда-то выпускал овощную продукцию, пользовавшуюся спросом: всевозможные солянки, «закуски», рассольники, щи и борщи в литровых и полулитровых стеклянных банках, которые я встречал затем на прилавках магазинов в разных уголках страны. Даже на Сахалине и в Сибири. 

Пропал куда-то ручей, впадавший у кладбища в Мошну – придавили его огородами. А ведь столько времени было проведено на его берегах и на горке в детстве. И Мошна скукожилась, хотя кое-где искупаться еще можно. И в бору меньше стало знакомых дорог и тропинок, и карьер обмельчал… И еще, и еще… 

Об этом я думал, гуляя в начале августа по улицам поселка. И понял вдруг, что мое брюзжание – это в большей степени внутренний частнособственнический протест уехавшего отсюда много лет назад человека против разрушения его индивидуального, личного Лиозно, сотканного из воспоминаний. Существующего в его сердце, в его памяти. Со своими «реперными» точками – любимым пейзажем, любимой улицей, любимым деревом. Таких, как я, – уехавших из родных пенатов, очень много. И все мы думаем порой одинаково, испытываем похожие ностальгические чувства. Нам хочется сохранить неизменным в душе как можно больше, а еще лучше – оставить все как было. 

Но так не будет. И от этого никуда не денешься. У времени свои законы. Лиозно не должно оставаться в одном и том же образе. У каждого поколения свое Лиозно. У наших родителей было свое. И у наших детей оно будет своим. 

Помните песню? «Дайте до детства плацкартный билет! Тихо кассирша ответит – билетов нет…». И мы смиримся с этим и будем любить наш поселок сегодняшним: он ведь в самом деле просто замечательный. 

Мне достаточно часто приходится бывать в чужих краях. При знакомстве я почти всегда рассказываю о своей малой Родине. О нашей малой Родине. Потому что горжусь, что родился именно здесь. У Лиозно большая славная история: она насчитывает почти пять веков. Можно говорить и о литовских князях, и о помещиках, и о войне с Наполеоном, и о партизанском движении на Лиозненщине в годы Великой Отечественной войны, можно вспомнить о Марке Шагале, прославившем Лиозно на весь мир, о первом российском внедорожнике «Нива», придуманном нашим земляком из Зубков. 

Лиозненская земля рождала общественных деятелей, писателей, музыкантов, художников, врачей, ученых, певцов и военных. Земляков я встречал и на Севере, в Нягани, и на Сахалине, и в лукойловском Лангепасе, и в Северобайкальске, и в Прибалтике, и в Москве. И слово «Лиозно» всегда и везде было ключом, открывающим сердца…

А еще оно по-прежнему остается «Станцией отправления» в большую жизнь для многих молодых людей из небольшого, но замечательного поселка! 

Алексей Шедченко, в недалеком прошлом главный редактор всесоюзного журнала «Легкая атлетика», член Союза журналистов России.